1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

У самого синего моря

Ефим Шуман «Немецкая волна»

10.08.2004

https://p.dw.com/p/5RzP

Я не знаю, где сейчас находитесь вы, наши слушатели. Дома, на даче, в лесах, горах или, может быть, на берегу моря... «У самого синего моря», – так можно было бы назвать сегодняшний выпуск радиожурнала «Европа и европейцы». Что может быть лучше сладкой лени, когда лежишь на горячем песке, закрыв глаза, вдыхаешь солёный морской воздух и слышишь доносящиеся как будто издалека плеск волн, счастливые крики детей, стук волейбольного мяча?

Однако не будем расслабляться: речь в сегодняшней передаче пойдёт вовсе не о тех, кто отдыхает у самого синего моря, – но о тех, кто живёт и работает здесь.

Бейчик – крошечная деревушка, расположившаяся на горе, которая возвышается над морем всего в двух десятках километров от Анатолии, полуторамиллионной туристической метрополии. В Бейчике всего четыреста жителей. И один из – немец. Зовут его Петер Кайзер. Кайзеру – 53 года. Он вполне мог бы сойти за обычного немецкого туриста из сотен тысяч тех немецких туристов, которые приезжают в Турцию каждое лето. Но Петер Кайзер – не турист. Он живёт в Бейчике. «Здесь лучше, - уверен Кайзер, - вдалеке от туристических центров, от шума и толкотни. Вы посмотрите: только в этом году на побережье открылись пятьдесят новых отелей. Кошмар!»

Между тем, деньги на жизнь Петер Кайзер зарабатывает именно туризмом. Он – совладелец одного из бюро путешествий в Стамбуле. Дела фирмы идут хорошо. «Турция – моя страна»,- говорит Кайзер. Он говорит по-турецки, женился на турчанке и даже перешёл для этого в мусульманство.

Петер Кайзер – один из примерно четырнадцати тысяч немцев, которые постоянно живут на турецком побережье Средиземного моря. Число это приблизительное, потому что обязательной прописки здесь нет. Но точно известно, что большинство переселившихся в Турцию немцев – пенсионного возраста. Здесь они наслаждаются, как говорится, заслуженным отдыхом, морем и солнцем. Более половины из них владеют недвижимостью. Меньше половины знают турецкий язык – разве что несколько расхожих слов и выражений, нужных для магазина и ресторана. Но знание турецкого здесь и не особенно нужно. В Анатолии очень многие турки говорят по-немецки, работали в Германии или там выросли.

«Я вовсе не аутсайдер, бежавший от цивилизации, - подчёркивает Петер Кайзер. – Я всю жизнь мечтал жить у моря». В начале девяностых годов он продал в Германии свой дом, ликвидировал фирму и вместе с сыном от первого брака переселился в Турцию. Сначала купил прогулочный кораблик и устраивал морские экскурсии для немецких туристов. Потом вложил деньги в интернетовский сайт antalya.de – то есть немецкое название Анатолии с немецким же доменным окончанием. Адрес этого сайта первым появляется на странице, если вы будете искать информацию об Анатолии по-немецки.

На сайте, кроме всего прочего, даны также рекомендации для тех, кто решит последовать примеру Петера Кайзера и тоже переселиться в Турцию. Мы читаем, например, что разрешение на проживание выдаётся сроком на три месяца, но что достаточно на пару дней выехать в Грецию или на Кипр – и после возвращения тут же получить новое разрешение. К сожалению, не всё так просто. «Бюрократия в Турции страшнее, чем в Германии», - вздыхает Петер Кайзер. Невероятно трудно, например, оформить привезённую из Германии машину – проще купить новую здесь.

В Анатолии существует консульство Германии. Но на учёте здесь состоят всего-навсего двести человек. Да и то, в основном, те, у кого возникли какие-то проблемы с турецкими властями или с местными аферистами. Случаи, когда наивных, не знающих ни языка, ни законов немцев обирают как липку, не так часты – но и не редкость.

Ещё один «местный» немец – Петер Брандт, 58 лет, пенсионер, который в Германии был исполнительным директором реабилитационной клиники. Он снимает в доме на берегу моря просторные апартаменты с огромной гостиной (70 квадратных метров) и бассейном. Месячная плата – четыреста евро. По турецким понятиям – немалые деньги. Столько зарабатывает в месяц среднестатистический рабочий в Анатолии. Для Петера Брандта – пустяки, пятая часть его пенсии. «В Германии я на свою пенсию так роскошно жить бы не смог», - говорит Брандт. Но дело не только в деньгах. «Мне нравится менталитет этих людей, - объясняет немецкий пенсионер. – Он приветливы, радушны, куда более гостеприимны, чем немцы. Я очень доволен, что перебрался сюда».

Всё больше земляков Брандта решают провести свою «третью молодость» на средиземноморском побережье Турции. Их здесь так много, что католическая церковь Германии даже командировала в Анатолию священника – прелата Райнера Кортена. Он стал первым священником-иностранцем, который со времени основания Турецкой республики в 1923 году получил разрешение возглавить христианский приход в Турции. Представитель местных властей объяснил это так: «Мы решили облегчить жизнь нашим немцам». «Нашим немцам». Как звучит, а? Красиво звучит. Приятно и для немцев, и для турков.

Следующий сюжет тоже имеет самое прямое отношение к глобализации. 75 процентов всей рыбы и морепродуктов, которые перерабатываются в Голландии, съедаются не внутри страны, а за её пределами. Послушайте репортаж о самом модерном рыбном аукционе Нидерландов.

Лет тридцать назад даже мало кто из голландцев слышал о бывшем острове Урк и тем более – о рыбацком посёлке под тем же названием, расположенном на этом острове, ставшем после строительства дренажных каналов и осушения огибавшего его пролива, частью материка. Сегодня это название известно во всём мире – ну, во всяком случае, в своей области. В Урке находится сейчас самый современный рыбный аукцион Нидерландов. Но вы не увидите ни одной рыбы на этом аукционе. Свежая рыба, только что выловленная в Северном и Балтийском морях и выгруженная в крупных нидерландских портах (в первую очередь, в Роттердаме), ожидает своей участи в расположенных поблизости гигантских холодильниках. Сотни рабочих круглые сутки сортируют её по виду, размерам и весу, упаковывая в стандартные сорокакилограммовые ящики.

Аукционный зал в Урке больше похож на университетскую аудиторию. Несколько десятков оптовых торговцев (это исключительно мужчины) сидят за пультами, в которые встроены кнопки различного цвета. Большинство ухитряется одновременно нажимать эти кнопки (совершенно бессистемно, как кажется стороннему наблюдателю), говорить по мобильному телефону и что-то печатать на своих ноутбуках – портативных компьютерах. Ну, и конечно, следить за цифрами, которые с невероятной быстротой бегут по огромному чёрному электронному табло. Рыбный аукцион отличается от традиционных аукционов тем, что здесь торгуются не от меньшей цены к большей, а наоборот. То есть привычный вопрос аукциониста «Кто больше?» должен был бы звучать здесь по-другому: «Кто меньше?»

На табло появляется строка с информацией о виде рыбы, размере (более крупная стоит дороже), качестве, количестве – и, разумеется, показана начальная цена. Она обычно чуть выше той, которую предлагали за такую же партию рыбы днём раньше или часом раньше – ну, например, три евро двадцать центов за килограмм камбалы. Затем начинается отсчёт в сторону уменьшения цены: три евро девятнадцать, три евро восемнадцать, семнадцать, шестнадцать… Происходит это с головокружительной быстротой. Торговец, первым нажавший кнопку «покупаю», получает всю партию по той цене, которая в это мгновение была на табло. Надо обладать большим опытом, коммерческой интуицией и умением быстро реагировать, чтобы, с одной стороны, не переплатить за рыбу, а, с другой стороны, - не упустить самый качественный товар. Поэтому не удивительно, что большинство оптовых торговцев, принимающих участие в аукционе, учились этому ещё у своих отцов и дедов.

Около тысячи тонн камбалы, палтуса, наваги, трески, макрели, других видов рыб, а также крабов, улиток, осьминогов, продаётся каждую неделю на аукционе в Урке. Камбала, палтус и так называемый «морской язык» (разновидность камбалы) наиболее популярны. Через Урк и другие рыбные аукционы Нидерландов проходит в год более шестидесяти тысяч тонн этих видов рыб. Между прочим, лишь треть улова доставляют в голландские порты голландские же рыболовецкие суда. Две трети вылавливают команды траулеров, плавающих под флагами других государств. В свою очередь, лишь малая часть рыбы, продающейся в Урке, съедается в самой Голландии. Большая часть идёт на экспорт – в основном, в Германию, Италию и Испанию.

Но вернёмся на аукцион в Урк. Как мы уже говорили, «угадать» (или, точнее говоря, «просчитать») оптимальную цену на сегодняшний улов – большое искусство. Цена колеблется порою очень сильно. Это зависит от размеров и качества улова, которые, в свою очередь, зависят от погоды, направления ветра, температуры морской воды и, как совершенно серьёзно говорят торговцы, от «настроения» рыбы. «Если палтус не захочет, чтобы вы его поймали, - никогда не поймаете, - говорит Окке Веерстанд, совладелец фирмы, специализирующейся на оптовой торговле рыбой. – За стаей палтуса не угонишься даже на самом быстроходном рыболовецком катере».

Фирма «Веерстанд» - одна из четырёхсот голландских фирм, которые специализируются на торговле и переработке рыбы. Ей принадлежит огромный перерабатывающий цех в Урке. Купленная на аукционе утром рыба сразу же доставляется сюда. И пока последняя рыбина или последняя креветка не будут очищены, сварены, поджарены, развешаны в коптильной, ни один человек домой не уходит. Особое внимание уделяется, конечно, той рыбе, которая доставляется в супермаркеты и рестораны в сыром виде. В Европейском Союзе приняты очень жёсткие нормы. Если температура хранения рыбы превышает хотя бы на короткое время два градуса Цельсия – её выбрасывают. А ведь здесь приходится обходиться без так называемой «шоковой» заморозки до минус восемнадцати градусов, потому что речь идёт о свежей рыбе, которую готовят сразу, а не ждут, пока она разморозится.

Работает в цехе, как правило, молодёжь. Людям постарше просто невозможно выдерживать в течение целого дня столь низкие температуры. Так называемые «шлифовальные станки», с помощью которых рыба очищается от чешуи, обслуживают, в основном, женщины. На другой стадии разделки, где нарезаются филе, можно увидеть только мужчин, вооружённых огромными ножами, в резиновых фартуках, надетых на толстые куртки. Каждый из них – ещё и контролёр качества. Если мякоть рыбы – красноватая, она менее вкусная и поэтому считается низкосортной. Если у мякоти – зеленоватый оттенок, значит нож при разделке задел желчный пузырь. Такую рыбу вообще выбрасывают, потому что у неё – горьковатый вкус.

Уже готовые и упакованные в ящики со льдом филе проверяются ещё раз специальными государственными «рыбными» контролёрами. Голландские власти очень заинтересованы в том, чтобы ни у самих жителей страны, ни у жителей других государств, куда отправляется, кстати, до 75 процентов всей рыбы, проходящей переработку в Голландии, не было никаких претензий. Ведь речь идёт об огромных доходах: «рыбный» экспортный оборот Нидерландов уже превысил два миллиарда евро в год.