Берг-коллегия
Сегодня мы расскажем о Берг–коллегии. Это созданное в 1719 году центральное учреждение (по существу, министерство), расположенное в Санкт–Петербурге, руководило горнорудной промышленностью России. Оно ведало всеми делами, связанными с добычей полезных ископаемых и металлургией: от лабораторной экспертизы руд и строительства горных заводов до технической помощи горнопромышленникам и освобождения мастеровых от рекрутской повинности.
Берг–коллегия имела очень большое значение для развития российской металлургии. И ведущую роль в этом министерстве играли немцы, о чём говорит хотя бы название ("берг" – по–немецки "гора"). А региональные отделения Берг–коллегии поначалу назывались в России "берг–амты" ("амт" переводится с немецкого как "учреждение"). По–немецки обозначались и должности.
Но надо заметить, что берг–мейстеры, берг–раты и берг–фогты Петра Первого были не первыми немцами на службе русского государства. В России немцы появились еще при Иване Грозном: в основном, это были ливонцы, оказавшиеся в русском плену в период Ливонской войны. Часть из них пожелала перейти на русскую службу. Одни пополнили ряды русского служилого дворянства, кто-то занялся коммерцией. Были среди них и мастера, из которых впоследствии вышли и промышленники. Так, первые металлургические предприятия в России принадлежали обрусевшеему семейству Меллеров. Оно владело Угодскими и Истринскими заводами (о Меллерах много написано, например, в прекрасном сборнике "Немцы в России", выпущенном петербургским отделением Российской академии наук в 1999 году).
Но в допетровский период промышленных предприятий было настолько мало, что князь Щербатов, автор книги "О повреждении нравов в России", заявивший, что до Петра в России "не было ни фабрик, ни рукоделий и простейшие вещи получали от чюжестранных", был не так уж и далек от истины. Осуждая самовластие Петра, Щербатов признавал в то же время, что благодаря его принудительным мерам промышленность достигла такого уровня развития, которое, по его расчетам, при других условиях мог быть достигнут лишь лет через полтораста. На практике модернизацией или, скорее, созданием промышленности начала заниматься учрежденная Петром Первым Берг-мануфактур-коллегия, которую возглавлял Яков Брюс. В первые годы она вообще курировала всю российскую экономику.
В 1719 году был издан законодательный акт, определявший общие принципы развития горного дела, так называемая "берг-привилегия". Она объявила полезные ископаемые собственностью царя, независимо от того, кому принадлежал земельный участок. Землевладельцам было лишь предоставлено право преимущественной разработки полезных ископаемых и строительства заводов. Главная привилегия заключалась в отделении горного промысла от подчинения гражданскому начальству.
Берг-привилегия устанавливала право наследственной собственности на заводы, ограждала промышленников от вмешательства местной администрации, гарантировала финансовую помощь при строительстве предприятий, право свободного сбыта выплавленного металла, податные и служебные льготы мастеровым людям, определяла размер вознаграждения за найденную руду. Вводила единообразие не только прав промышленников, но и принципов их взаимоотношений с государством. Каждый владелец рудника и завода был обязан отчислять в казну 1/10 часть прибыли. Казна сохраняла за собой преимущественное право приобретать золото, серебро, медь.
Во времена бироновщины Берг–коллегию упразднили. По словам Василия Татищева, управлявшего тогда всеми сибирскими заводами, Бирону это было нужно для того, чтобы "захватить себе весь доход, который правительство получало от горных заводов". До 1742 года казенные заводы управлялись Генерал-берг-директориумом, который возглавлял принятый на российскую службу ставленник Бирона саксонец фон Шемберг. Казённые средства расхищались при нём практически бесконтрольно. И нет ничего удивительного в том, что в 1742 году императрица Елизавета восстановила Берг-коллегию. Дела сразу же стали налаживаться.
Архангельский краевед Николай Окладников отыскал очень интересную информацию о том, как работала Берг–коллегия. В августе 1744 года она предписала передать в партикулярное, то есть частное, владение Шаховской медеплавильный завод (он находился за рекой Двиной в четырнадцати верстах от Архангельска. Сам завод, судя по архивным документам, был оборудован на хорошем техническом уровне. Его оснащение включало плавильню с деревянными мехами, кузницу, а также свою собственную небольшую грузовую флотилию, с помощью которой руду для плавки доставляли с серебряных и медных рудников.
Особенно богатой самородками была шахта под названием "Дай Бог счастья" на острове Медвежьем в Белом море. Но месторождения, которые питали Шаховской завод, стали истощаться. Уже осенью 1740 года управляющий рудниками писал в Петербург: "Самородная жила ушла в море, и от того горная работа стала неблагонадёжной". В общем, казна решила избавиться от завода, сырья для которого становилось всё меньше.
Было только два реальных претендента: "мезенский житель" Григорий Черепанов и "архангелогородец" Фёдор Прядунов. Прядунов и согласился купить завод за пятьсот рублей, правда, выговорив "кондиции" (условия): он хотел получить право при необходимости заложить завод или продать оборудование, чтобы открыть совершенно новое производство – перегонку нефти. Жаль, что условия эти не были приняты, и сделка не состоялась. Ведь на русском Севере мог бы появиться не только первый в России, но и во всём мире нефтеперегонный завод.
Ещё одну сторону деятельность Берг–коллегии иллюстрирует история первого в России технического вуза – петербургского Горного училища (сейчас – Горный институт имени Плеханова). В 1763 году академик Петербургской Академии Наук, уроженец Пруссии Иоганн–Готлиб Леман представил царице записку под названием "Патриотические мысли о том, какую пользу развитию горного дела может оказать учреждение Горного кадетского корпуса". Екатерина на неё не отреагировала. Спустя несколько лет уже башкирский старшина и горнопромышленник Исмаил Тасимов подал "со товарищи" челобитную в Берг–коллегию.
В ней указывалось, что нижеподписавшиеся "хотя по промыслу своему опытом научаются и в горную экономию вникают, но дабы промысел сей усовершенствовать и горную экономию упрочить и через это как для себя, так и для потомков и для общества сделаться возможно более полезными, имеют нужду в сведущих руководителях". Имелись ввиду, конечно, не начальники вообще, а специалисты горнорудного дела. Необходимость в них была настолько острой, что уральские промышленники даже обязались отчислять "из получаемый ими цены с каждого пуда по полушке" (четверть копейки) на содержание училища.
Из этих отчислений и складывался поначалу бюджет петербургского Горного училища, которое Екатерина Вторая, наконец–то, решила создать. Указ о его учреждении она подписала 23 октября 1773 года – согласно представлению Сената и рекомендации Берг–коллегии, которая "признала оное предложение полезным и необходимо нужным". А в 1777 году уже состоялся первый выпуск горных офицеров (только при Николае Первом они стали называться инженерами). Многих из них, кстати, использовали не на уже построенных заводах и рудниках, но посылали во главе "рудоискательских" партий в геологоразведочные экспедиции – от Финляндии до Донецких степей и от Кавказа до Забайкалья. Ведь как специалисты широко профиля выпускники петербургского Горного училища сразу могли оценить техническую реалистичность и экономическую перспективность разработки нового месторождения.
Шестидесятые–семидесятые годы 18–го века были временем стремительного развития металлургии в России и наибольшего влияния государственной Берг–коллегии. В 1760 году президентом Берг–коллегии стал тайный советник Иоганн Вильгельм фон Шлаттер или, как его называли в России, Иван Андреевич Шлаттер. Он приехал в своё время вместе со своим отцом по приглашению Петра Первого. Прекрасный специалист и талантливый организатор, Иван Андреевич Шлаттер начал свою карьеру горным пробирёром (лаборантом).
А в 1727 году, как рассказывает интернетовская библиотека Министерства природных ресурсов России, Шлаттеру было поручено исследовать медные руды, найденные около Дудергофской мызы в окрестностях Санкт–Петербурга. Позже он создал лабораторию (она располагалась на 24–ой линии, идущей от набережной Масляного канала до Малого проспекта), в которой разрабатывались новые способы обогащения руд благородных металлов.
Именно здесь родилась знаменитая "шлаттерова метода" – метод сухого разделения золота и серебра, применявший в России до середины 18–го века. Шлаттер написал также множество научных трудов (главный из них – "Обстоятельное наставление рудному делу") и перевёл с немецкого языка несколько специализированных трактатов о горном и монетном деле, металлургии, плавильных заводах. При Шлаттере Берг–коллегии удалось не только восстановить свое прежнее значение, но и значительно расширить поле деятельности. С 1764 года она уже ведала и монетами, и медалями, и пробирной стандартизацией.
К сожалению, позже, когда Шлаттера не стало, дела постепенно пришли в упадок, и в 1784 году Екатерина вновь упразднила Берг–коллегию, передав ее функции разным учреждениям. Хотя её сын император Павел, который восстанавливал все, что уничтожила его мать, восстановил и Берг-коллегию, просуществовавшую до реформ Александра Первого, но прежнего могущества у Берг–коллегии уже не было.
История Берг–коллегии – это, в сущности, история зарождения и развития российской металлургии. Любопытно, что первый обобщающий очерк истории горного дела в России появилась в Германии. Людвиг Бек, автор капитального исследования "История железа", в одном из его томов посвятил несколько десятков страниц металлургии России 18-го века. Успехи роста металлургии в России Бек связывает с двумя факторами: последовательной политикой российского правительства и привлечением квалифицированных иностранных специалистов, главным образом, немцев.
Причём речь идёт не только о химиках, инженерах, техниках, но и о немецких горнопромышленниках и купцах. У последних, разумеется, были определенные преимущества перед их российскими конкурентами: им проще было налаживать контакты с заграницей и приглашать оттуда мастеров, закупать новое оборудование и продавать свою продукцию за рубежом (как это, например, сумели сделать в 1715 году представители уже упоминавшегося семейства Меллеров братья Бартоломей и Петер, продавшие первую партию полосного железа через Архангельск). Однако можно привести также достаточно много примеров, которые показывают, что и русские горнопромышленники могли на равных конкурировать с иностранцами. Впрочем, без проблем не обходилось и здесь. Самое яркое подтверждение этому – судьба легендарных Демидовых.
Заслуги основателя династии, Никиты Демидова, ценились в Берг–коллеги очень высоко. К нему часто обращались за помощью как к эксперту и даже пожаловали ему чин комиссара. Ну а его сын Никита Никитич Демидов уже пошёл в Берг–коллегию на постоянную службу. Квалифицированных специалистов в ней остро не хватало, и поэтому ему сразу поручили очень ответственное дело – взимать с частных металлургических заводов десятину (особый налог, исчислявшийся из объёма произведённого металла). Интересно, что до поступления в Берг–коллегию Демидов–младший сам исключительно неохотно платил эту десятину. Сохранился указ Берг–коллегии о взыскании с него за 1723 год 159 рублей 51 копейки.
Для его сыска несколько раз посылались солдаты, но всегда возвращались ни с чем: Никита Никитич вроде и не отказывался платить налоги, но всячески тянул время. Что же касается его работы в Берг–коллегии, то, судя по всему, её были до поры до времени довольны, закрывая глаза на то, что интересы казённого ведомства, в котором состоял Демидов–младший, находились в явном противоречии с его же интересами как частного промышленника. Свой завод он явно ставил в более льготное положение, что, в конце концов, вскрылось.
Тогдашний президент Берг–коллегии Зыбин лично приехал в Тульскую губернию, где находились предприятия Демидовых, и уличил их в искажении отчётности. Никита Никитич, возможно, так был уверен в себе, что даже отодвинул на целый год начало работы Дугненской домны. В общем, из Берг–коллегии его выгнали. Однако по поводу работы в ней других членов семьи Демидовых – представителей следующего поколения – не было никаких нареканий. Наоборот: императрица Екатерина, жалуя их в советники Берг–коллегии, очень высоко оценила их знания и опыт, каковые "с пользою могут быть употреблены".