В ловушке собственного "я"

В альпийском шале просыпается утром 40-летняя женщина. Не обнаружив в домике подруги с ее мужем, которые накануне ушли в близлежащую деревушку и по непонятным причинам не вернулись, женщина идет их искать. Ее сопровождает собака, принадлежащая пропавшей супружеской паре. На дороге через ущелье сначала собака, а потом и женщина вдруг натыкаются на невидимое препятствие. Путь преграждает неизвестно откуда взявшаяся стена. Ее невозможно ни разбить, ни обойти.

По ту сторону прозрачного и непреодолимого препятствия жизнь словно остановилась в мгновение под воздействием необъяснимой силы: старушка, как будто заснувшая с открытыми глазами на завалинке, как будто окаменевший у колодца старик. По эту сторону стены жизнь продолжается, но какие шансы выжить у женщины в лесу, отрезанной от мира, который вдруг перестал существовать?

Книга в книге

"Сегодня, 5-го ноября, я начинаю свой отчет. Я буду записывать все, как было, по возможности настолько точно, насколько мне это удастся. Но я даже не знаю, действительно ли сегодня 5 ноября". С этих строк начинается роман австрийской писательницы Марлен Хаусхофер (Marlen Haushofer) "Стена" ("Die Wand"), написанный в жанре дневника сплошным текстом без деления на главы.

Уже на первой странице - констатация факта: героиня пишет не из любви к слову, не в надежде, что записи будут найдены, она пишет, чтобы не сойти с ума от одиночества бесконечными зимними вечерами. Никто не узнает, что было потом, когда закончилась бумага, когда исписались все карандаши. Но знание это излишне. Перед нами не детектив, а экзистенциальная литература, сумевшая в словах выразить ощущение полной и абсолютной безысходности и иррациональной веры в смысл продолжения жизни.

Роман, опубликованный в 1963 году, долго оставался не прочитанным широкими читательскими массами, пока его не обнаружили феминистки. В этом романе можно увидеть все что угодно: метафору эмансипации женщины в патриархальном обществе, картину мира, уничтоженного техногенной катастрофой, лесную робинзонаду обитателя большого города, критику общества и просто описание депрессии.

Книга тяжелая, но завораживающая и увлекательная, с открытым концом, написанная от первого лица. На всех своих страницах она варьирует, по сути, один и тот же вопрос: можно ли жить без надежды?

Ничего такого в ней не происходит. Женщина пытается выжить сама и по мере сил заботится о случайно разделивших ее одиночество животных: кошке, собаке, корове. Без них она, одна в лесу, не выжила бы ни физически, ни духовно. В них она нашла родственные души, которыми не стали для нее даже самые близкие ей люди в прошлой жизни: друзья, муж, дети. Но четвероногие подопечные приходят и уходят, и снова возникает вопрос: а есть ли смысл в вечном круговороте рождения и смерти?

Книга в кадре

Роман долгое время считали слишком сложным для экранизации. Хотя бы потому, что в нем один-единственный персонаж и нет диалогов. Браться за него на протяжении полувека не решались многие именитые режиссеры. А вот Юлиан Пёльслер (Julian Pölsler), известный в Австрии телевизионный режиссер, не просто адекватно перенес на киноэкран гениальную в своей кажущейся простоте книгу, а снял фильм, который ничего не теряет, даже если его смотреть под впечатлением от только что прочитанного первоисточника. Произведенный экранизацией эффект не тускнеет и потом, если книга прочитана уже после фильма. Экранизация соблюдает уважительную дистанцию к роману и все же так к нему близка, как этого может только пожелать читатель потрясшей его книги.

Великолепно солирует в этом фильме немецкая актриса Мартина Гедек (Martina Gedeck) в роли безымянной женщины, которая оказалась в ловушке, неизвестно кем и неизвестно для чего построенной. Поворотом головы, выражением глаз, скупыми жестами и мимикой она передает богатейший спектр противоречивых чувств - от животного страха до блаженной неги. Сдержанная, строгого вида горожанка превращается даже не в крестьянку, которая может прокормить себя и тех, кого она приручила, а в стойкого оловянного солдатика, в античного стоика.

На протяжении всего фильма она молчит. Монолог звучит за кадром, начитанный актрисой, состоящий почти из дословных цитат из книги. Как и в романе, действие перепрыгивает из настоящего в прошлое, ускоряется, предвосхищая ход трагических событий, застывает на месте, уступая место бездействию и тишине. Сильный и в то же время хрупкий человек переживает метаморфозу кафкианских масштабов - навязанную извне радикальную переоценку ценностей. Катастрофа обращена вовнутрь: "Я мало чего достигла из того, что хотела достичь, и все, чего я добивалась, мне потом уже было не нужно". Если женщине не дано изменить мир, она его разрушит - ценой собственного одиночества. Такой вот "женский" апокалипсис, пострашнее, чем "мужское кино" с его "зомби" и рвущейся пиротехникой.