Композитор по имени Алеша – звезда немого кинематографа

В Бонне уже в 25-й раз проводится фестиваль "Дни немого кино". Естественно, здесь уже есть свои "завсегдатаи", причем как среди зрителей, так и среди участников. Один из них - Алеша Циммерман (Aljoscha Zimmermann), композитор, пианист, профессор Мюнхенской консерватории. Родился и вырос он в Латвии, в Риге, откуда эмигрировал в Германию в 1973 году.

Сегодня Алеша - известная фигура в киноиндустрии: он написал музыку к нескольким сотням немых фильмов. Три из них были показаны на боннском фестивале в этом году, естественно, под живой аккомпанемент самого автора музыки.

Deutsche Welle: Господин Циммерман, у вас все-таки очень необычное занятие. Вы пишете музыку к немому кино. Каким образом вы пришли к этому?

Алеша Циммерман: Из-за любви к кино, прежде всего. Я любил кино всегда. Я мог пропустить самый интересный урок ради того, чтобы пойти в кино. Помню себя в глубоком детстве, когда мне было шесть - семь лет, я приходил в кино, а после фильма бежал за кинотеатр и ждал, когда из здания выйдут мои любимые герои, я верил, что они выйдут.

Я стал профессором в Мюнхене, а там есть очень интересный музей кино. Мы познакомились с его директором, и я сказал, что хотел бы написать музыку к какому-нибудь фильму. Он ответил: "Хорошо, но у меня сейчас фестиваль в Монреале, я буду через две недели". Потом он мне звонит через три года (!) и говорит: "Вы мне пару раз звонили... мы делаем сейчас "Броненосец "Потемкин", это как раз ваша тема, Вы знакомы с российским искусством. Не хотели бы вы поработать над музыкой?"

К этому фильму есть оригинальная музыка, на мой взгляд, лучшая, которая к кино написана. Это музыка Эдмунда Майзеля (Edmund Meisel), немецкого композитора, ее заказал в свое время Эйзенштейн к московской премьере фильма. Я получил партитуры этих нот и написал мою первую музыку с небольшими отклонениями от Майзеля (его музыка немножко короче, чем фильм).

Потом я получил заказ на музыку к фильму "Носферату". Получилась жуткая совершенно вещь, сейчас я прихожу в ужас, думаю, как я мог? Казалось, что я никогда больше ничего не смогу написать, потому что я вложил туда всю свою фантазию, все, что у меня было, казалось, это предел. Сегодня я написал музыку - уже не считаю больше - к 500 или 600 фильмам. И это мое любимое занятие, хотя я работаю в консерватории в Мюнхене и преподаю там рояль и всякие другие вещи. Но любовь к кино идет параллельно, и это очень здорово сочетается.

- С такой работоспособностью вы не боитесь, что фильмы когда-нибудь закончатся?

- Никогда не закончатся! Очень просто: еще десять лет назад был какой-то фильм "Х", который никого не интересовал. А сегодня он нас интересует. Всегда всплывают какие-то фильмы. Это, конечно, не неиссякаемый источник. Конечно, нет. Я сейчас был в Риге (я сам из Риги вообще), меня пригласили туда играть.

Уже почти сорок лет, как я уехал оттуда. И я стою там перед громадной афишей: Сергей Эйзенштейн, "Броненосец "Потемкин" и Алеша Циммерман (поменьше буквы, конечно). И я стою и думаю: ну хоть бы какая-нибудь свинья прошла мимо и узнала меня! Никого! Я простоял полчаса, как идиот, и вдруг понял, как много времени прошло. Я больше никого не знаю в этом городе, и меня никто не знает. Кроме тех, кто меня приглашает, естественно. Конечно, вся киносфера меня знает. Я небезызвестный человек в этом деле, и нет ни одного фестиваля в мире, на котором я бы не играл. Правда, нет. Кроме, может быть, Венеции.

Вы знаете, когда я начал писать музыку к немому кино, все это было несколько... странно. А сегодня нет ни одного фестиваля, который не хотел бы себя украсить одним - двумя немыми фильмами.

- Немое кино становится востребованным?

- Да! И я прямой участник процесса, который привел к этому. Не я один, не дай Бог! И в Париже я знаю пару коллег великолепных, в Америке это вообще на высоком уровне. В Англии, в Лондоне – прекрасно. И у нас есть в Германии, и в России есть. Но все это началось тридцать - сорок лет назад, и я был у истоков. Тогда я об этом не думал, конечно, но интерес проснулся у всех. Потому что это - настоящее искусство! Ведь время отобрало за эти восемьдесят - девяносто лет только лучшее.

- А как вы относитесь к ответственности, которая на вас ложится? Музыка в любом кино очень важна, а тем более в немом...

- Абсолютно! Ведь из чего состоит кино? Это, прежде всего, деньги, естественно. Актеры, режиссер, сценарий, художник и музыка. Очень часто музыка переживает фильм на много-много-много лет. Вы же не помните эти военные фильмы, которые имели страшный успех у наших родителей, у дедушек-бабушек. А песни? "Темная ночь"? Помните, да? Все! Вы сразу представляете себе весь фильм по этой одной песне. Что уж говорить о немом кино?

Только не вся музыка того времени нам доступна. И если сейчас музыка к какому-то фильму сохранилась, то я позволяю себе нахальство решать, буду я писать новую или возьму эту. Потому что после сотни картин ты уже знаешь, чего хочешь.

Есть несколько фильмов, где я играю оригинальную музыку: "Кольцо Нибелунгов", "Броненосец "Потемкин", частично "Метрополис", "Антракт" и еще несколько лент. Но, как правило, я пишу музыку сам. Как я вам уже сказал, после первого фильма я думал, что уже все, что у меня нет больше фантазии. Затем пошли фильмы один за другим, а фантазия - она только развивается, когда ты знаешь, что надо делать.

- А что отличает композитора, пишущего музыку для немого кино, от композитора, пишущего любые другие вещи?

- Прежде всего, отличает то, что я изначально получаю в руки, как правило, шедевр, в отличие от человека, который пишет музыку к современному кино. Он ведь не знает, что из этого выйдет. Может, это будет провальная картина? Вот в этом большая разница! Я-то знаю, что с фильмом все в порядке. И знаю, что своей музыкой могу его испортить. Ответственность большая.

Ты не можешь сказать, что фильм плох. Нет, нет, батенька! Фильм-то хороший, иначе его не брали бы. Он выстоял время. Музыкой можно очень легко фильм испортить или улучшить. Я играл здесь к фильму Рене Клера "Двое робких". Неплохой фильм. Но не супер. И музыкой его можно было либо убить, либо поднять. Нам удалось его поднять.

Я переписываю музыку, которую написал десять лет назад... Вы знаете, я не классик. То, что я сделал десять лет назад, сегодня мне не нравится. Это и есть музыка к кино – она требует отношения времени к тому, что ты делаешь.

Я пишу сегодня, допустим, музыку к "Жене фараона". История случилась две тысячи лет назад, а музыка современная. Хачатурян сделал "Спартак", и никто же не придирается к нему, что это не по времени. Спартак был когда? Очень давно. А Хачатурян написал музыку, которая, скорее, армянская, чем всякая другая. И он создал свой мир.

Вот в этом фильме я создал такой мир для себя. Передастся он публике – хорошо. Не передастся – ну что делать, значит, не передастся. Задача моя - не понравиться кому-то, а сделать что-то, чтобы оно понравилось, а не я. А если ты начнешь пытаться нравиться сам, значит, ты уже проиграл. Ты идешь на компромисс, мол, что думает по этому поводу княгиня Марья Алексеевна, платье так или платье эдак? Этого нельзя делать, особенно с такими шедеврами, как фильмы Любича (Ernst Lubitsch) или Эйзенштейна, фильмы Пудовкина, Абрама Ромма... Тут нужно, конечно, решать, не как я буду выглядеть, а как будет выглядеть этот шедевр с моей музыкой.

Беседовала Екатерина Крыжановская
Редактор: Дарья Брянцева